Книги помогали товарищу Бендеру вымогать у Корейко миллион. Вот история телеграммы, превратившейся в литературный код России.
О читательских пристрастиях Великого Комбинатора мы знаем наверняка, он в обязательном порядке изучал ежедневные газеты ("Людей, которые не читают газет, надо морально убивать на месте"), некогда ознакомился с содержанием брошюры "Мятеж на Очакове", знал о существовании Гомера, Джона Мильтона, а также Чарльза Дарвина и Льва Толстого ("Кто это говорит? Это говорит граф Толстой? Или Дарвин? Нет. Я слышу это из уст человека, который еще вчера только собирался забраться ночью в квартиру Грицацуевой и украсть у бедной вдовы мебель".).
Что касается писателя-графа, Остап Ибрагимович, как минимум, знал о существовании религиозно-этического движения толстовцев, возникшего под влиянием религиозно-философского учения писателя ("Менонит проклятый, адвентист седьмого дня! Дурак! Если они уже отправили посылку – повешусь! Убивать надо таких толстовцев!"), и пролистывал сборник "Смерть Толстого", выпущенный в 1929 году Публичной библиотекой СССР им. В.И. Ленина. В этой книге были собраны статьи, очерки, заметки, телеграммы и бюллетени о состоянии здоровья Толстого – короче, все, что связано с последними днями жизни писателя и было опубликовано в легальной русской печати с 30 октября по 30 ноября 1910 года.
По всему, именно после ознакомления в мозгу Бендера засела фраза, впоследствии послужившая загадочным текстом для телеграммы, отправленной гр-ну Корейко.
...В три часа ночи Александра Ивановича разбудили. Пришла телеграмма. Стуча зубами от утреннего холодка, миллионер разорвал бандероль и прочел: "Графиня изменившимся лицом бежит пруду".
- Какая графиня? - ошалело прошептал Корейко, стоя босиком в коридоре...
Но никто ему не ответил. Почтальон ушел...
У почтальона не было ответа, а у нас есть.
Графиня — это Софья Андреевна Толстая, супруга великого русского писателя.
К осени 1910 года супружеские ссоры и скандалы в благородном семействе писателя достигли апогея. У Софьи Андреевны регулярно случались истерики, во время которых она бросалась на пол и грозила мужу самоубийством. Развязка произошла в ночь на 28 октября (по старому стилю): после очередной закатанной женой сцены Толстой собрал вещи и тайно ушёл. Оставив прощальное письмо, в котором благодарил супругу за совместно прожитые годы и объяснял, что уходит не от нее, а от Ясной Поляны: "…Я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил".
Ознакомившись с письмом, Софья Андреевна пыталась утопиться в яснополянском пруду, но случайно оказавшиеся поблизости дворовые люди ее спасли. Тогда она написала мужу ответное письмо: "Левочка, голубчик, вернись домой, спаси меня от вторичного самоубийства".
Тем временем "Левочка" направлялся перекладными поездами в сторону границы, но 31-го числа на станции Астапово (ныне Липецкая область) был вынужден покинуть поезд из-за начавшегося воспаления легких. Вечером в 19:43 об этом сообщил унтер-офицер Филиппов, и вскоре станционный телеграф заработал на пределе своих скромных возможностей.
Подробности последних дней жизни – Толстого не станет 7 ноября (старый стиль) - занимали умы родственников, близких, начальства, любопытствующих, а прежде всего – оперативно подтянувшихся в Астапово журналистов. Днем 3 ноября 43-летний московский корреспондент петербургской газеты "Речь" Эфрос, а в будущем известный театральный критик, отправил с места драматических событий в адрес редакции телеграмму-репортаж:
"Последняя температура 36 семь; тревожит очень слабая деятельность сердца. Собранным мною близких Толстому сведениям собирался Шамардин пробыть недели две; изменил решение после появления юноши Сергеенко, сына литератора. Толстой заключил, его выслеживают, решил немедленно ехать, скрывая свой след. Шамардин писал жене ласковое письмо. Узнал несколько подробностей покушения графини: не дочитав письма, ошеломленная бросилась сад пруду; увидавший повар побежал дом сказать: графиня изменившим лицом бежит пруду. Графиня, добежав мостка, бросилась воду, где прошлом году утонули две девушки. Вытащила Александра, студент Булгаков, лакей Ваня; повар. Сейчас чувствует себя несколько лучше. Едва заговаривает случившемся, особенно ближайших поводах ухода, страшно возбуждается, волнуется, плачет. Сегодня прочитала газетах письмо Черткова, считает указания семейные раздоры ошибочны. Узнал, последний месяц обострились отношения графини Чертковым из-за дневников Толстого, представляющих семь толстых тетрадей. Чертков протестовал, чтобы графиня имела ним доступ. Графиня семьей живут Астапове вагоне, обедают все вместе вокзале. Маковицкий, Никитин часто сообщают им подробности больном. Эфрос".
Два десятилетия спустя текст этой телеграммы будет опубликован в сборнике "Смерть Толстого". Телеграмма у Эфроса получилась солидная: 146 слов плюс многочисленные зпт, тчк. Учитывая, что по тем временам переданное с помощью телеграфа в другой город слово стоило 5 копеек, набежало почти на 9 целковых. В нынешних ценах – около 10 тысяч рублей. Телеграмма дошла культурным кодом.
Игорь Шушарин,
47news