Геббельс призвал немцев жертвовать. Писатель Эренбург его обсмеял. Между тем, нацистский пропагандист на удивление чутко понимал, что нужно солдату в окопах.
Геббельс в музыку играет,
Гитлер пляшет трепака.
Не бывать вам в Ленинграде,
Два фашистских дурака*.
* Частушка, бытовавшая на Ленинградском фронте зимой 1941/1942
"Наши солдаты изнывают вдали от Германии среди безрадостных просторов. Жертвуйте патефоны и побольше граммофонных пластинок", - с таким воззванием 80 лет назад обратился Геббельс к населению Германии. Авторитетный советский публицист Илья Эренбург пять дней спустя опубликовал на страницах "Красной звезды" фельетон "Русская музыка". Дескать, вы "хочете песен" – их есть у нас; сыграем похоронный марш. Фельетон получился хлесткий. Но сам объект насмешек – неудачный. Время показало, что патефон с пластинками на войне - это такое же "стратегическое сырье" (по Рузвельту), как табак или наркомовские 100 грамм.
До войны советскому народу песня "строить и жить" помогала, а после 22 июня – воевать и выживать. Ныне позабытая пословица "В ночи песня – свет, в жару – тень, в мороз – телогрейка", она как раз родилась в те годы. Далее – слово очевидцам.
Вспоминает фронтовик Анатолий Папанов (1922-1987; народный артист СССР): "На войне мы узнали истинную силу искусства — и этот опыт не заменят никакие рассуждения. Искусство помогало хоть ненадолго обрести душевное успокоение, а иногда — в буквальном смысле — исцеляло от ран. Я из своего фронтового опыта помню госпиталь под Махачкалой, заставленные кроватями длинные коридоры. И громкий, словно пытающийся сдержать неуемную радость, голос Лидии Руслановой: "Валенки, валенки…" Пластинку ставят несколько раз. Мы знаем: это по просьбе бойца, который сейчас на операции. Ему надо было срочно ампутировать ногу, а в госпитале не осталось анестезирующих средств. Он согласился на операцию без наркоза, только попросил: поставьте "Валенки".
(ист. – "Анатолий Папанов. Холодное лето последнего года". М, АСТ, 2017)
Рассказывает летчик Виталий Попков (1922-2010; дважды Герой Советского Союза, прообраз Маэстро из фильма "В бой идут одни старики"): "Леонид Осипович не раз со своим ансамблем приезжал к нам в полк. Однажды, будучи в кратковременном отпуске, мы побывали у Утесова дома. Когда я посетовал, что у нас есть патефон, а к нему одна-единственная пластинка с танго "Рамона", артист распахнул тумбочку и подарил нам 42 пластинки, в том числе, с еще дореволюционными блатными одесскими песнями. Они прошли с нами через всю войну. Сначала мы их просто слушали, а потом стали разучивать. Например, песню "Мишка-одессит" мы переделали на свой лад: главный герой из моряка превратился у нас в пилота…".
(ист. – "Позывной Маэстро" // Московский комсомолец, 22.06.2004)
Одной из первых пластинок, выпущенных в СССР после 22 июня 1941 года, стала фонограмма с речью наркома иностранных дел Молотова, зачитанная им по радио утром 22-го, напечатанная в газетах на следующий день. Ну а уже 28-го Краснознаменным ансамблем красноармейской песни и пляски под управлением Александрова была записана главная песня Великой Отечественной — "Священная война". Тогда в записи в студии Грампласттреста приняла участие лишь треть музыкального коллектива - остальные участники не успели вернуться с гастролей и из отпусков, так что мощного хорового звучания в тот раз достичь не удалось. Начиная с 15 октября, каждое утро после боя кремлевских курантов с исполнения этой песни в Советском Союзе начинался радиоэфир, а в сентябре 1942 ансамбль Александрова уже в полном составе сделал новую запись песни на грампластинку, разошедшуюся гигантским тиражом.
В течение первого месяца войны, с 25 июня по 21 июля, Грампласттрест выпустил почти полсотни фонограмм, записанных на пластинки. В основном это были марши и песни, выдержанные в оптимистично-победном стиле, подавляющее большинство из них ныне плотно забыто. А затем почти на год советской стране стало не до песен, почти все заводы грампластинок приступили к выпуску военной продукции. Удивительно, но едва ли не единственным местом, где запись пластинок продолжалась, оставалась Ленинградская экспериментальная фабрика грампластинок Леноблискусства (ЛЭФ). Лишь весной 1942-го Наркомат местной промышленности, в ведении которого находились Апрелевский и Ногинский заводы грампластинок, получил указание восстановить производство продукции. Которая хоть и считалась мирной, но должна была послужить всенародной борьбе с врагом. В итоге один из цехов на Апрелевском заводе был отведен под печать грампластинок с лучшими песнями, рожденными войной, в исполнении лучших советских артистов – Шульженко, Руслановой, Козина, Бернеса, Утесова…
"…Шульженко пришла в ДЗЗ, чтобы положить военный платочек (песню "Синий платочек" - ред.) на граммофонный диск. Зима стояла лютая, Дом звукозаписи почти не отапливался. Станки в аппаратной были укрыты брезентовыми шатрами, а в каждом обогревательные приборы поддерживали температуру, ниже которой восковые блины для записи пришли бы в негодность, да и сами станки не смогли бы вращаться. Не снимая пальто, Шульженко вошла в студию "А", и запись началась. От дыхания певицы микрофон покрывался инеем, но она пела так, как никогда раньше. Знала, что пластинку ждут на фронтах. Закончила петь и была уверена, что лучше не сможет, что этот первый вариант должен быть и последним. Но когда прошла в аппаратную, к ней навстречу кинулась молоденькая женщина, вся в слезах – оператор Галя Журавлева:
- Клавдия Ивановна, я испортила вам запись! Вспомнила, как провожала на фронт мужа, как он в последний раз поцеловал нашу дочурку, и не могла сдержать слез. И не заметила, как они падали на воск и растопили его…
- Таким браком можно гордиться, - заметила Клавдия Ивановна…".
(ист. – Г. Скороходов, "Тайны граммофона: Все неизвестное о пластинках и звездах грамзаписи", М., 2004)
Но чаще бойцам, чтобы послушать музыку в часы фронтового затишья, нужно было идти в т.н. агитземлянку. Описание таких "агиток", устроенных на севастопольских рубежах, встречается в книге "Доверено флоту", написанной участником обороны Одессы и Севастополя, вице-адмиралом Николаем Михайловичем Кулаковым (1908-1976). Кулаков рассказывает, что досуговые агитземлянки, вместимостью 30-40 человек, сооружали как можно ближе к передовым окопам, выбирая места, которые меньше простреливались немцами. Бойцы смотрели в них кинофильмы, слушали музыку, читали газеты и журналы или просто отдыхали в тепле, греясь горячим чаем. По воспоминаниям Кулакова, в полевых частях и на береговых батареях постоянно работали две агитмашины Дома Флота, были участки, куда им не удавалось добраться. Но и тогда в такие точки посылался с оказией агитчемодан с патефоном и пластинками, с книгами, журналами и свежими газетами.
Не секрет, что агитировать можно (и нужно) как в одну, так и в другую сторону. То бишь, поднимая морально-боевой дух своих, заниматься деморализацией чужих. За второе направление отвечали специально обученные люди из Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и Отделения по работе с войсками противника РККА. Они же – спецпропагандисты, они же – разложенцы. И в их работе без патефона – тоже никуда.
Рассказывает блокадник Лев Мархасёв (1929-2011; ленинградский – петербургский радиожурналист): "Благодаря “Синему платочку” наши бойцы в годы войны однажды взяли в плен “языка”— вражеского ефрейтора… В майскую ночь 1944 года ефрейтор немецкой армии Вайзель из Гамбурга стоял на посту в своем окопе. Как вдруг до него донеслась незнакомая песня... В лесу, недалеко от передовой, агитационный автофургон советских войск начал передачу для вражеских солдат. Зазвучала песня “Синий платочек” в исполнении Шульженко. Песня затронула какие-то тайные душевные струны немца: красивый женский голос пробудил в нем воспоминания о жене, он заслушался и замечтался... И не заметил, как к нему подползли советские разведчики. На следующий день он — уже из советских окопов — призывал своих однополчан сдаваться, рассказал, как его взяла в плен песня, и даже напел мелодию “Синего платочка”".
(ист. – Л. Мархасев, "Серенада на все времена", Л., 1988)
В период битвы за Сталинград наши спецпропагандисты придумали достаточно оригинальный способ психологического воздействия: они записали пластинку с популярнейшим немецким шлягером "Лили Марлен" таким образом, что во время проигрывания песня прерывалась на семисекундный отсчет метронома, после которого зачитывалась фраза о том, что каждые 7 секунд на фронтах погибает 1 немецкий солдат. Далее песня продолжалась вплоть до следующего повтора метронома, и так далее. Говорят, этот повторяющийся семисекундный отсчет действовал на немцев исключительно угнетающе.
Рассказывает фронтовик Владимир Галла (1919-2011; участвовал в переговорах о капитуляции окруженного гарнизона крепости Шпандау): "Немецкие шлягеры мы знали наизусть. Был набор трофейных пластинок. Звукопередача на передовой начиналась с того, что заводили патефон и ставили "Розамунду", "Лили Марлен"... Или "Блондес Кетхен". Слова пошленькие: "Лучше всех в нашем городке целуется блондинка Кетхен", а мелодия красивая. Агитмашина с рупорами - на переднем крае. Понятно, не на виду, укрыта где-нибудь в леске, но чем ближе к вражеским позициям, тем лучше, слышнее. Сам с микрофоном неподалеку - в окопе, в землянке. Пока песня звучит - все в порядке, но потом ты начинаешь передачу. И тут - закон! - немцы на звук открывают шквальный огонь. Прямо ад начинается... У них задача-максимум - тебя подавить, задача-минимум - заглушить. А тебе надо этот грохот перекричать. Прочитал текст - снова пускаешь песню. Огонь стихает - слушают. Так каждый вечер".
(ист. – "Нас звали просто – разложенцы" //Известия.ру, 07.04.2005)
В культовом советском фильме "В бой идут одни старики" персонаж Леонида Быкова "Маэстро", предваряя выступление 2-й поющей эскадрильи, произносит: "Кто сказал, что надо бросить песни на войне? После боя сердце просит музыки вдвойне". В данном случае Маэстро цитирует строчки из песни "После боя (Только на фронте)", написанной композитором Анатолием Лепиным на стихи Василия Лебедева-Кумача. Эта песня - своеобразный ответ поэта на обидевшую его фразу некоего майора из Наркомата флота, который, случайно встретив Василия Ивановича в политуправлении ВМФ, сказал презрительно: "Всё песенки пишете?"