Это сказ про то, как царь Пётр вил из англичан верёвки. А они скрежетали зубами, но платили. У него есть кому поучиться.
Сегодня в Великобритании процент российского газа в общей доле импорта энергоносителя составляет 4%, нефти – 8%. Но так и Англия уже не та. А вот в 18-м веке, когда за островным государством прочно закрепился неофициальный титул "Владычицы морей", этот остров плотно сидел на инъекциях российской сырьевой иглы: такелаж британского Королевского флота на 80-90% состоял из нашей пеньки. Этой, своего рода, нефти эпохи парусного флота.
Любое островное государство вынуждено развивать кораблестроение и заниматься созданием как боеспособного, так и торгового флота. А Англия претендовала еще и на статус державы колониальной. Значит, кораблей требовалось еще больше. Да только с пенькой – беда, плохо приживается конопля на местных почвах. Вот у соседей ее завались, но так оно исторически сложилось, что Франция и Англия - что те кошка с собакой. Посему вынужденно пришлось искать стратегическое сырье у других. Нашли у московитов: много веков подряд изготовление пеньковых веревок и прочих тканых и плетеных изделий из конопли – традиционное ремесло жителей центральной России. Далековато, конечно, зато, как впоследствии выяснилось, наши канаты служили почти в два раза дольше, чем у поляков и шведов.
Эпоха триумфального экспорта российского пеньковолокна началась при Иване Грозном. Именно этот русский царь отменил для англичан торговые пошлины, получив взамен надежные рынки сбыта и разного рода европейскую продукцию, которую по нашим временам назвали бы высокотехнологичной. Вскоре ту же дорожку проторила еще одна мощная морская держава - Голландия. И все было бы хорошо, кабы не шведы, предъявившие свои права на часть территории Руси. В данном случае скандинавы хотели не столько захватить новые русские земли, сколько перекрыть русским выходы к Балтийскому морю. Шведская интервенция продолжалась почти четверть века. По ее итогам в 1617 году был заключен Столбовский мир, по которому Москва, хотя и возвратила себе некоторые из утраченных ранее земель, но зато Швеция прибрала значительные территории в Карелии, на Северо-Западе России и по всему течению Невы, чем обеспечила Финскому заливу статус внутренних вод своего королевства. То бишь, хотите, господа московиты, ходить Балтикой – позолотите ручку.
Дабы избежать шведских поборов, весь 17-й век Россия торговала с Западной Европой через Белое море. Чтобы англичанам или голландцам морским путем попасть в Россию, им следовало идти далеко на север за Скандинавию и огибать Кольский полуостров. Единственный порт назначения – Архангельск, главными минусами которого были короткий навигационный сезон и дороговизна доставки товаров на север из центральной и южной частей страны. Так что, когда в самом начале Северной войны Петр I заложил первый камень в основание своей будущей столицы, он держал в голове не только "отсель грозить мы будем шведам". Ведь не случайно в старых русских морских словарях "порт" именовался "окном".
Уже в год закладки новой столицы Петр повелел своей правой руке – Меншикову довести до сведения всех иностранцев, что первый торговый корабль из Европы, который бросит якорь в Неве, получит 500 золотых монет (второй – 300, третий — 100). В данном случае подфартило голландскому галеону "Госпожа Анна". Второй иностранный корабль посетил Петербург в 1704 году под английским флагом.
После знаковой победы под Полтавой Петр в ноябре 1709 года указал "строить пристани на Санкт-Петербургском берегу, также и на Котлинском острову: гавань, пристани и магазейны".
Но даже несмотря на особое благоволение царя, построенный на покамест оккупированных территориях новый порт по грузообороту продолжал проигрывать Архангельску. Даже ратные успехи на суше в 1710 году, когда Россия приросла Прибалтикой, не добавили "окну" ожидаемой функциональности. Чтобы его прорубить, требовались победы на море. И они не заставили себя ждать: вскоре Россия закрепилась на фарватерах принадлежавших Швеции т.н. внешних островов Финского залива, а затем вошла в порт Ревеля (ныне - Таллин), оттеснив шведов к Гельсингфорсу (ныне - Хельсинки).
Вот тут-то Пётр и пошел ва-банк, гениально разыграв "конопляную карту". Царским Указом от 31 октября 1713 года всенародно объявлялось: "чтобы купецкие и других чинов люди, у кого есть пенька и юфть, к городу Архангельскому и на Вологду для торговли не возили, а привозили их в С.Петербург; также, которые государевы товары, икру, клей, поташ, смолу, щетину, ревень к городу не отпускать, а привозить по тому же в С. Петербург…". Переводим: Петр одним росчерком пера запретил возить в Архангельск важнейшие экспортные товары (прежде всего пеньку и юфть), тем самым недвусмысленно приглашая англичан и голландцев за жизненно необходимым их имперским потребностям и амбициям товаром отправляться в Санкт-Петербург. Не отказаться. И вот почему.
К тому времени потребность английского Королевского флота в пеньке составляла 1800 тонн в год. При средней цене закупки в 4 фунта за тонну – на круг 7200 фунтов. Но с началом Северной войны и войны за испанское наследство европейские цены резко подскочили. Сперва Швеция и Польша стали продавать пеньку по 7 фунтов за тонну. К 1709 году цена выросла до 11, потом до 14 фунтов, а затем Карл XII назначил и вовсе заоблачную цену — 22 фунта за тонну (ист. - warspot.ru/14577-penkovye-intrigi). В ответ Петр довел до сведения английских и голландских купцов, что готов продавать пеньки много больше и гораздо дешевле, нежели шведский король. Но, с оговоркой: извините, милорды, только самовывоз; нам сейчас не до того, война, все дела…
Здесь важно отметить, что к тому времени отношения между Россией и Англией складывались не лучшим образом. На данном этапе Северной войны английское правительство более склонялось к поддержке Швеции. Русские об этом знали, считали такую позицию "вредной и предосудительной" и открытым текстом предупреждали, что в случае враждебных действий Англия понесет наказание. В частности, товары британских купцов в Архангельске будут незамедлительно арестованы. Ну, а на русскую пеньку всегда найдется другой покупатель, те же голландцы.
В итоге торговая выгода победила политические амбиции: если в 1713 году в город на Неве пришло 7 английских и голландских судов, то в 1714 – уже 16, а в 1715 – 53. Тогда же 3-й лорд-адмирал Чарльз Уоджер на основании заключений экспертов по закупкам написал докладную записку на имя 1-го лорда, в которой признавал, что российская пенька гораздо лучше шведской. А так как она еще и дешевле, следует отказаться от былых закупок этого товара в Швеции. Прознав о том, шведы отреагировали болезненно и жестко: отрыли охоту на все суда, идущие к нам из Европы. Только за один год их каперы захватили 130 кораблей, по сути, вступив в открытый конфликт с Англией и Голландией. Что России было, безусловно, на руку.
Рассказывает Михаил Родин, историк, главный редактор журнала Proshloe: "Дальше началась длительная торговая игра. Пётр иезуитски применял госрегулирование, каждый год меняя квоту на поставку основных товаров в Архангельск и Петербург в зависимости от военной обстановки на Балтике. Так нам удавалось и торговлю не прекращать, и постоянно стравливать на подступах к Финскому заливу голландцев и британцев со шведами. Английское правительство пыталось уйти от конфликта со Швецией, оказывало ей поддержку, рвало с Россией дипломатические отношения, но конопля не отпускала. Пока британский королевский флот в союзе со шведским сражался против русского, английские купцы продолжали смиренно идти за ней в Санкт-Петербург. Все это время наш флот набирал мощь, одерживая победу за победой. Пока, наконец, в 1721 году не был подписан Ништадтский мирный договор со Швецией… А уже через год состоялся триумф военно-морской политики Петра I и триумф Петербурга как центра международной торговли: в 1723 году в его порт пришло 383 иностранных купеческих корабля." (ист. – "Пеньковая удавка для Европы" // "Ваш Тайный Советник", №12(54), 2018)
Даже несмотря на разрыв дипломатических отношений с Англией в 1720 году, русское правительство сохранило свободу торговли английским купцам, что способствовало не только укреплению торговых связей с Западом, но и склонению общественного мнения в Англии в пользу России. Таким образом, помимо победы в Северной войне, Петр одержал еще и локальную торговую победу: вытеснив Швецию в бизнесе поставок пеньки, Россия снабжала этим стратегическим товаром Англию вплоть до начала 19-го века. Как подчеркивал в одной из своих депеш английский посланник в Петербурге лорд Чарльз Уитворт (1752-1825), "только из России исключительно мы можем добывать средства для поддержания первенства нашей морской силы".
Пенька имела значение стратегического сырья вплоть до заката эпохи парусного флота. Последняя крупная война с участием парусного флота – Крымская (1853-1856) – наглядно продемонстрировала насущную потребность замены деревянных парусных кораблей паровыми броненосцами. К началу 20-го века доля пеньки в российском экспорте сократилась, уступив место хлебу.