"Что есть советское искусство, как не госзаказ", - говорит мне одна из авторов серии полотен о Петре Первом, вставших 9 июня на поле Марса. Хрупкая художница сделала заявления, несовместимые с принятым мнением о свободе творчества.
Да, возрождение академизма. Да, госзаказ. Да, возращение эпохи соцреализма. Именно так журналист написал бы, если стояла задача сжать высказывания моей собеседницы до пространства плаката.
- Капиталистический реализм – это химера? – спрашиваю я у выпускницы Академии художеств Ксении Карпенко, кого преподаватели назвали одной из лучшей в проекте о Петре.
- Сейчас в академии, по крайней мере из тех, кого я знаю и с кем я общаюсь, находятся в большой растерянности по поводу того, куда двигаться дальше. Двигаться ли дальше в реализм, проявлять свои знания, которые с огромным трудом получены? А после окончания академии бывает так, что человек отказывается от всего этого накопленного багажа долгими годами и трудами и говорит: ну, типа, я буду делать инсталляции. И что это как не индикатор растерянности?
Придумала проект "30 картин из жизни Петра Великого" Елена Кальницкая – директор музея-заповедника "Петергоф", а идея родилась в разговоре с Алексеем Миллером. Ведь на 200-летие первого императора России домики стояли на Марсовом поле. Картины на тему жизни Петра писали академики. Часть сохранилась в плохом состоянии, часть - нет. И сегодня на 300-летие Академия художеств пригласила не только именитых профессоров, но и выпускников. Так они воссоздали утерянные 16 полотен. (Результаты их работы можно увидеть на сайте проекта.)
Раз этот материал касается роли государства в создании новой эстетики, то он невозможен без ссылки на классика. "Академия всегда жила пафосными картинами, а потом пришло время вещей для интерьеров. Академическое искусство стало герметичным, и теперь вроде непонятно, что мы тут внутри преподаем. Еще недавно считалось, что это хорошо – художники оказались свободными. Но это очень относительно, потому что диктует тот же арт-рынок Европы и Китая. Сейчас же вектор смещается. Наступает возрождение академизма: фигуративность, основательность, пафос. И странно думать, что тот, кто получил академизм будет существовать в другом режиме", - ректор Санкт-Петербургской Академии художества Семен Михайловский.
- С Советским Союзом закончилось монументальное искусство, в 90-е началось искусство для дома, а любая огромная картина не может быть домашней. Согласны?
- Вы правы. В девяностые закончилась такая всеобъемлющая эстетика, которая могла бы быть применена и к домашнему, и к такому в общем-то обширному архитектурному решению. Кончилась та единая система.
- Она канула, потому что во главе встали буржуазные ценности? Если интеллектуал, то конструктивизм. Если новый русский, то золотая рама, как цепь на дубе том? Примитивно, но так?
- Да, сейчас очень много зависит от вкуса заказчика, то есть вы правы, какой-то единой системы, в которой существуют художники, в которой какая-то единая иерархия, - сейчас нет. А историческая живопись требует, во-первых, больших знаний и понимания ответственности за то, что ты делаешь.
- Любая монументальная работа заказывается государством. "Газпром" - это же государство. Настает время, когда государство поставит на поток такие заказы?
- Мне кажется, что сейчас мы живём в такое удивительное время, когда примеряются советская эстетика, имперская эстетика и эстетика новой России. Примеряется и сплавляется во что-то усредненное. Если мы посмотрим, как мы исполняли работы этого проекта, то нам была дана большая свобода. Конечно, основные моменты мы согласовали, композиционные решения, но нас не вгоняли в какие-то железные рамки, нам предоставили свободу самовыражения.
- А вы себе представляете, чтобы государство сказало художникам: "Ребята, не хотите съездить в ЛНР, ДНР? Сделать наброски с натуры, потом написать полотна?"
- Буквально, неделю назад я пролистала альбом художника, который как раз делал такие зарисовки. Это было в 42-м. Сейчас это трудно себе представить, честно говоря. Это должно быть очень личное желание. Ведь вопрос такой: может ли государство сказать, что мы должны поехать?
- Государство все что угодно может сказать, а личное желание может быть какое угодно. Ощущается художниками, что государство призовёт?
- Ощущается, но не многими художниками. В данный момент интеллигенция, такие, как художники, актёры, писатели, – это сложно, конечно, обобщать, но это люди, кто в массе своей дистанцируется от государства, они находятся в некой пассивной позиции. Это плохо. Должна быть какая-то консолидация, на мой взгляд, особенно в такие времена как сейчас.
- Представим, я к вам прихожу в виде государства и говорю: "Ксения, давайте так: я посмотрел на ваши работы, набирайте группу, вам виднее кого - от скульпторов до художников, графиков и так далее, говорите, что вам надо, и мы вас везём туда, на передовую". Вы бы нашли единомышленников?
- В окружении именно художественном – вполне.
- И это, по большому счёту, было бы возрождение реализма? То есть подобная экспедиция – это и есть возрождение реализма?
- Да, конечно, есть потребность в какой-то культурной политике, которая позволяет художникам, которые понимают ситуацию и видят её с позиции патриотической. По крайней мере они бы могли спокойно работать над тем, что им близко, а не над заказами, на которые они просто тратят время. Что есть советское искусство, как не госзаказ.
- Что такое герои? Это лица? Ведь, помимо жены в соболях, есть ещё, допустим, человек-шахтёр. Но сегодня непонятно, куда вешать героику в забое. Вроде бы государство тоже не понимает, куда это вешать. И для чего?
- Вы говорите о возрождении гуманитарный эстетики. Но это и есть, как мне кажется, общественный запрос. Потому что это не только просто какие-то картины, которые изображают шахтёров, это ещё и исторический контекст, в котором живёт каждый человек. Не просто фотографии в Telegram, а эстетический контекст.
- Мне кажется, что мы очень долгое время стеснялись портрета крестьянки, а передвижники в сословном государстве - брали и делали. Вы можете назвать мне художников здесь и сейчас, кто может писать рабочего человека, уставшего в метро?
- Нарисовать просто портрет это одно, другое дело придать этому портрету такой смысл, чтобы совсем по-другому воспринимались люди, которые выполняют тяжелую работу. Это должны быть люди, которые понимают, насколько важен труд, даже тяжелый.
- В соцреализме должен быть элемент счастья.
- Не только. Элемент человеческого достоинства. Но великие произведения, на мой взгляд, из того, что я знаю, из моего опыта, великие произведения случаются тогда, когда встречаются два очень важных условия. Это вкус заказчика и мастерство художника.
- А свобода?
- Наоборот, иногда вкус заказчика может продиктовать, повесить художников в такие крепкие рамки, что это будет отлично. Может быть, художнику в принципе, по его натуре, требуется иметь такие рамки. И общая эстетика исторического контекста должна быть. Мы не можем воспринимать Андрея Рублева в отрыве от церковной эстетики. Всё-таки над художником и заказчиком должна быть какая-то всеобъемлющая вещь такая, как эстетика.
- Заходит большой руководитель к другому большому руководителю, а там висят будни геологов метра так два на два. Тот возвращается и спрашивает: "А почему у нас буровиков никто не нарисовал?". Ну-ка ищите, договаривайтесь… Это же так работает?
- Думаю да. Но согласитесь, это тянет сюда не только художников, но и архитекторов. Взять самый классический пример - Эрмитаж. Некоторые залы там оформлены, например, греческими скульптурами и оформлены как греческий храм. То есть произведения, которые живут в том месте, сами по себе формируют этот храм, а архитектура этому способствует. Также и здесь, если современные замки из стекла и бетона, то и внутри них должно быть совершенно не в золотой раме, а может быть и не на холсте. Это тоже взаимосвязанные вещи.
- Сколько народу академии проголосовало бы за то, что государство бы сказало: "Ребята, вы нам нужны. А сколько бы сказало: не надо нами командовать"?
- Я думаю, что абсолютное большинство было бы за "нужны" и было бы несказанно счастливо. Потому что это дало бы им какую-то уверенность в завтрашнем дне, уверенность в том, что они делают, и в том, что они делают это правильно. И то, что они нужны.
Тут я подумал: "не замахнутся ли им на манифест". Но звуки тихой столовки Академии художеств, где мы беседовали, не позволяли.
- Сегодня нет даже плаката как пропаганды. Вместо него – инструкция, собранная на компьютере за полчаса. Нет художественного образа?
- Очень остроумного художественного образа. Но ведь политическая сатира, она не может уйти. Она всегда есть, просто она выражается по-разному. В форме анекдотов, форме фельетона, форме карикатуры. Но сейчас больше анекдотическая эпоха. Похоже, она уходит.
На картине Карпенко написано провозглашение Петра Первого императором. Просто еще 22 октября 1721 года практически была поставлена формальная точка в очень длинном процессе формирования империи. Это не день, это даже не один век. Это все начиналось задолго до Петра.
- Мы империя?
- Есть формула крупнейшего специалиста по истории мировых империй британского историка с российскими корнями Домнина Лилена, согласно которой, главными чертами любой империи является обширная территория, многонациональный состав и мощь, опирающаяся на серьезную ресурсную базу и глубокие исторические традиции. И в этом контексте встаёт вопрос: продолжает ли Россия оставаться империей? С точки зрения этого определения – да.
Ректор Михайловский: "Ксения поразила нас своим дипломом про Ликурга. Оказалось, что сегодня можно сделать в духе старой академии. На проекте о Петре она изучала время, работала с консультантами по костюмам, историками. Сложная задача. Это был вызов для академии. Получилось".
- Почему ваша дипломная работа про спартанского царя, а не про Русь?
- Тогда я не была готова взять на себя ответственность высказаться по поводу русской истории. Человек должен быть к этому готов. Лучше сделать проходную работу по греческой истории, чем проходную работу по русской. Я так считаю.
К моей вымышленной серии плакатов из начала текста добавлю еще один: "Нет, постмодернизму". Чую, заканчивается время про то, что я так вижу, а ты как хочешь.