"Не надо бояться. То, чего вы боитесь, уже пришло" - 47news собрал прессу начала Первой мировой войны. Её осколки настолько понятны, что не надо читать даже между строк.
Ровно в 11 утра 28 июня 1914 года в боснийском Сараево прозвучал роковой выстрел сербского террориста Гаврилы Принципа, сразивший австрийского престолонаследника Фердинанда. Ровно через месяц Австро-Венгрия напала на Сербию, обвинив ее в организации этого покушения. А через месяц началась Первая Мировая, в которую вступили Германия, Россия, Англия, Франция, почти вся Европа, затем Япония, Китай, в 1917 - США. В общей сложности в той войне приняли участие 33 государства из 59 существовавших тогда на карте мира.
Накануне
"Русское слово" 26 (13) июля 1914 года
"Приближается грозный час, когда заговорят пушки, и вековой спор Габсбургской монархии с ее южной соседкой будет решен силой оружия… Дело, в сущности, идет не о Сербии, а о гегемонии в Европе, иначе сказать, о попытке Берлина, авангардом которого является Вена, диктовать свою волю великим и малым державам. Недаром еще весной немецкая печать с небывалым жаром проповедовала необходимость предупредительной войны, направленной против России…".
"Петербургский листок" 26(13) июля 1914 года
"На углу Садовой ул. и Невского пр. собралась большая толпа преимущественно интеллигенции. В толпе раздались крики "ура" и отдельные голоса, певшие национальный русский гимн. Чины полиции предложили публике разойтись во избежание недоразумений. В толпе слышались возгласы:
— Да здравствует Сербия!
— Долой Австрию!
Полиции удалось успокоить публику, которая мирно разошлась. В некоторых частях Невского пр. собирались отдельные группы прохожих, которые обсуждали полученные последние известия…".
30 июля в России опубликован указ о частичной мобилизации. Военные, однако, настаивали на мобилизации всеобщей, и уже вечером Император согласился на переквалификацию. Грандиозные манифестации сочувствия Сербии состоялись в Петербурге, Москве, Вильне (ныне Вильнюс), Киеве, Одессе, Тифлисе (ныне Тбилиси) и других городах Империи. 1 августа германский посланник граф Пурталес "со слезами на глазах" сообщил российскому министру иностранных дел Сергею Сазонову о том, что с полуночи Германия находится в состоянии войны с Россией.
Надежда Тэффи,
писательница и поэтесса (1872-1952)
"Не надо бояться. То, чего вы боитесь, уже пришло".
Спокойствие, только спокойствие
Известие о начале войны всколыхнуло все население российской столицы. 2 августа колонны демонстрантов прошли по Невскому проспекту: толпы людей стекались к Зимнему, чтобы коленопреклоненно получить благословение царской четы, и это было невиданное после 1905 года "единение царя с народом и народа с царем". Николай I в тот день изрек: "Со спокойствием и достоинством встретила наша Великая Матушка Русь известие об объявлении Нам войны. Убежден, что с таким же чувством спокойствия Мы доведем войну, какая бы она ни была, до конца".
"Голос Руси" 27(14) июля 1914 года
"…Многотысячная толпа опускается на колени, многие не могут сдержаться и рыдают, благословляют царскую семью. Видно, что каждый готов положить жизнь за Царя. По окончании молебна Государю Императору и Государыне Императрице благоугодно было выйти на балкон. Как только Государь Император показался на балконе, все стяги склонились перед ним и вся 200-тысячная толпа, как один человек, вновь опустилась на колени. Три раза пропет гимн... Громовое "ура" потрясает всю площадь."
Александр Михайлович,
Великий князь, внук Николая I (1866-1933)
"Вильгельм произносил речи с балкона берлинского замка. Николай II, приблизительно в тех же выражениях, обращался к коленопреклоненной толпе у Зимнего дворца. Оба они возносили к престолу Всевышнего мольбы о карах на головы защитников войны. Все были правы. Никто не хотел признать себя виновным. Нельзя было найти ни одного нормального человека в странах, расположенных между Бискайским заливом и Тихим океаном".
Без малого 4 миллиона
Еще в 1912-м в России был принят "Устав о воинской повинности", согласно которому в случае войны предусматривалось использовать всех способных носить оружие мужчин в возрасте от 20 до 43 лет. Тогда же было дополнено и "Мобилизационное расписание" образца 1910 года, предусматривающее общую и частичную мобилизации.
Константин Паустовский,
писатель (1892-1968)
"Россия сдвинулась с места. Война, как подземный толчок, сорвала ее с оснований. По тысячам сел тревожно били колокола; возвещая мобилизацию. Тысячи крестьянских лошаденок везли к железным дорогам призывников из самых глухих углов страны. Враг вторгся в страну с запада, но мощный людской вал покатился навстречу яму с востока. Вся страна превратилась в военный лагерь. Жизнь смешалась. Все привычное и устоявшееся мгновенно исчезло".
Николай II объявил мобилизацию на 5 дней позже своего австрийского коллеги. Это было очень своевременное решение, поскольку по т.н. "плану Шлиффена" немцы и австрийцы предполагали разделаться с Францией, а потом и Россией в течение всего нескольких месяцев. В первую очередь, расчет был на то, что "противник не успеет быстро провести мобилизацию".
Литературным обрамлением предполагаемого блицкрига стала фраза кайзера Вильгельма: "Обед у нас будет в Париже, а ужин в Санкт-Петербурге". Ужина не получилось. На фоне небывалого патриотического подъема в России на сборные пункты стали массово прибывать призывники. К примеру, только в столице явилось 96% военнообязанных. Впрочем, во избежание снижения военного производства большинство рабочих тогда оставляли в городе.
"Петербургский листок" 17(4) августа 1914 года
"Сегодня на Рязанском вокзале жандармы обратили внимание на молодого человека, одетого в форму моряка. Молодой человек был в нервном настроении. Приглашенный в жандармскую комнату, молодой человек сознался, что действительности он переодетая в форму моряка девица. Костюмировка вызвана была страшным желанием отправиться на театр военных действий".
Зинаида Гиппиус,
поэтесса, писательница (1869-1945)
"Швейцар наш говорит жене: "Что ж поделаешь, дело обчее, на всех враг пошел, всех защитить надо". Володя-студент перешагнул через горе матери: "Да, это эгоизм, но я все равно пойду, не могу не идти", - и уехал вчера с преображенцами. Писатели все взбесились. К. пишет у Суворина о Германии: "…надо доканать эту гидру"… Щеголев сделался патриотом, ничего, кроме "ура" и "жажда победы" не признает. Е., который, по его словам, все войны отрицает, эту настолько призанет, что все пороги обил, лишь бы "увидеть на себе прапорщичий мундир".
Федор Шаляпин,
оперный и камерный певец (1873-1938)
"Я жалею очень, что я не в России, а то пошел бы тоже на войну. Немцев я не очень уважаю, и с ними сразиться я не пренебрег бы. Жаль только, что я не умею совсем обращаться с военными инструментами, например, с ружьем и с пушкой, но подучился бы".
Мобилизация в России по факту завершилась уже на 45-й день. В эти полтора мобилизационных месяца было призвано из запаса 3 млн. 915 тыс. чел. Из них: нижних чинов (солдат), офицеров, врачей и классных чинов (военных чиновников тыловой службы), казаков - 3 млн. 115 тыс. чел.; ратников 1-го разряда (ополченцев) - 800 тыс. чел. Таким образом, если численность вооруженных сил России до объявления общей мобилизации составляла 1 млн. 423 тыс. чел., то уже к середине сентября 1914 в рядах русской армии находилось 5 млн. 338 тыс. чел. Это была самая многочисленная сухопутная армия мира.
Последняя война на свете
Федор Сологуб,
писатель (1863–1927)
"Довольно нам ориентироваться на Запад, пора нам найти в самих себе нашу правду и нашу свободу, опереться на исконное свое, вспомнить древние наши были, оживить в душе торжественные звоны вечевых колоколов".
Первая мировая воспринималась русским обществом как война в защиту слабого собрата, подвергшегося нападению со стороны сильных хищников. Воодушевление, готовность пойти на жертвы объяснялись, прежде всего, чувством справедливости. Даже общества пацифистов – противников любых войн – приветствовали начавшуюся войну как "последнюю войну на свете", "войну против войны", "войну за мир".
Мария Павловна,
Великая княгиня, внучка Александра II по отцовской линии (1890-1958)
"Чувство национальной преданности, национального единения, было искренним. Это ощущалось повсюду… На моей памяти то был единственный раз, когда русские, отставив в сторону все споры и разногласия, деятельно и энергично сосредоточились на общих задачах. Неопределенность цели — одна из наших национальных характерных черт — в тот момент исчезла".
На время прекратились забастовки на заводах, утихли политические страсти в Думе. С пожеланиями скорейшей победы и верой в то, что наступающий 1915 год обязательно принесет мир, обращались на страницах газет видные столичные деятели. Например, мечтали о том, "чтобы и в будущем Россия жила такою же жизнью: исчезли партийные раздоры, нет пьянства, не наблюдается хулиганства. Россия стала трезвой и трудоспособной. Никогда еще не было такого желания работать, как теперь. А самое главное пожелание, как можно скорее победить нашего врага – немца".
Леонид Андреев,
писатель (1871–1919)
"Настроение у меня чудесное, - истинно воскрес, как Лазарь… Подъем действительно огромный, высокий и небывалый: все горды тем, что - русские… Если бы сейчас вдруг сразу окончилась война, - была бы печаль и даже отчаяние… (…я пишу, а Анна играет "Боже, царя храни", и я с удовольствием слушаю…)".
Военные цензоры рулят
"Столичная молва" 3 августа (21 июля) 1914 года
"Главноначальствующим г. Москвы ген.-м. Адриановым издано следующее обязательное постановление: "Воспрещается производить фотографические и синематографические снимки на территории города Москвы и тех пригородных участков, которые в полицейском отношении подчинены Московскому Градоначальнику. Выданные ранее разрешения на производство снимков считаются недействительными. Лица, кои окажутся виновными в неисполнении или нарушении сего обязательного постановления, подвергаются в административном порядке заключению в тюрьме иди крепости на 3 месяца или аресту на тот же срок, или денежному штрафу до 3 тысяч рублей".
В связи с военным временем правительством принято "Временное положение о военной цензуре" (20 июля). Этим постановлением газетам и журналам запрещалось печатать материалы, возбуждающие население против войны. В первый день была закрыта кадетская газета "Речь", но ее издатели подсуетились и обратились к императору с верноподанническим письмом, обещая "содействовать печатным словом объединению всего русского общества, без различия направлений, в общем чувстве беззаветной готовности защищать родину и оберегать ее честь". Император оценил, выпуск газеты возобновили, и "Речь" сразу опубликовала царский манифест о начале войны, призвав "отложить внутренние споры, когда внешний враг стоит у ворот". Полностью прекратила свое существование легальная рабочая пресса. Отдельно по сатирическим изданиям цензура приняла специальное постановление: "Статей и рассказов, заключающих в себя осмеяние лиц командного состава нашей армии к печати не дозволять". Порой происходили курьезные случаи. Так, например, цензор вычеркнул в журнале "Новый Сатирикон" фразу: "Небо было синее". По его мнению, это могло навести врага на мысль, что действие происходит на юге, а значит раскроется тайна расположения русских войск.
"Петроградский листок" 26(13) сентября 1914 года
"Вчера, 12-го Сентября, кр. Петроградской губернии Андрей Ильин за распространение ложных слухов о том, что пожертвования крестьян на Красный Крест не доходят по назначению, приказом петроградского губернатора шталмейстера графа А.В. Адлерберга, в административном порядке подвергнут аресту на два месяца".
Максим Горький,
писатель (1868-1936)
"Спрашиваю его (извозчика – ред.), что он думает о войне:
- Нам – что думать?! Царь воюет, ему и думать.
- Газеты – читаете?
- Мы – не читающие. Иной раз в чайной послушаешь: отступили, наступили. Газета – что? У нас в деревне мужик один врет много, так его зовут – Газета".
Мобилизация на сухую
Британский политический деятель, последний премьер-министр Великобритании от либеральной партии Ллойд Джордж назвал ЭТО "самым величественным актом национального героизма, который я только знаю". Речь идет о принятых царским правительством ограничительных мерах в отношении производства и реализации алкоголя. Для страны, с репутацией одной из самых нетрезвых в мире, и с бюджетом, который называли "пьяным", принятие сухого закона - мера беспрецедентная. В течение трех предыдущих лет в Думе велись нудные, нескончаемые дебаты о целесообразности внесения "драконовских запретов" в антиалкогольное законодательство. Но любые попытки начать массово трезветь неизменно натыкались на мощнейшее алкогольное лобби, отстаивающее интересы кабатчиков, виноделов и акцизного общества.
И вот – случилось: с 19 июля в России ввели запрет на продажу крепкого алкоголя на время мобилизации. В течение нескольких дней винокуренные заводы были остановлены, все склады опечатаны, а мастера самогоноварения предупреждены о серьезном наказании – вплоть до 5 лет тюрьмы и года поражения в правах. Месяц спустя власть подкорректировала ситуацию новым указом:
"Существующее воспрещение продажи спирта, вина и водочных изделий для местного потребления в империи продлить вплоть до окончания военного времени". То бишь, рядовому россиянину предлагалось как можно быстрее разбить германца, водрузить крест на святую Софию и только тогда отметить это дело в соответствии с народными традициями.
Впрочем, уже осенью последовало компромиссное распоряжение "об исключительном праве продажи (спиртного – ред.) для ресторанов 1-го разряда и аристократических клубов". Право регулировать торговлю алкоголем правительство делегировало местным органам самоуправления "по их усмотрению". На местах тут же стали возникать спасительные алкогольные оазисы. На местах, но не в столице. Либеральная оппозиция в лице учителей, врачей, журналистов, общественных деятелей и прочих горожан, не из числа завсегдатаев пафосных "Палкинъ", "Медведь" или "Контан", оспорила это решение. Так, вопреки ожидаемому послаблению, алкоголь в Москве и Петербурге сделался запрещен повсеместно.
Принято считать, что именно узаконенная повальная трезвость" помогла отмобилизовать армию четко, в срок и без тех печальных эксцессов, что имели место в период российско-японской военной кампании 1904-1905 гг. Но обольщаться на сей счет не стоит - невозможно одним росчерком царского пера превратить всех поголовно подданных в сознательных трезвенников. Неутешительные факты свидетельствуют, что на введенные алкозапреты население отреагировало винными погромами. Так, только в 35-ти губернских и уездных городах центральной России за первую неделю действия указа озверевшей толпой было разгромлено 230 питейных заведений. В ряде населенных пунктов полиция была вынуждена стрелять по погромщикам. А в Перми, дабы обуздать толпу и хоть немного притушить проблему, губернатор обратился к царю с просьбой разрешить продажу алкоголя хотя бы на два часа в день, "во избежание кровавых столкновений".
Ну, а пока Верхи ожесточенно спорили, Низы приспосабливались к новым условиям, массово переходя на употребление суррогатов: на выбор предлагались политура, денатурат, а тем, кто почище, одеколон. В Петербурге производство лака и политуры в 1915 году, по сравнению с 1914-м годом, выросло на 520% и на 1575% соответственно. В Москве это увеличение составило 2320% и 2100%. Вошедший в язык советского алкоголика глагол "отполировать" - он как раз из того времени. А знаменитую питерскую песенку про Чижика в те дни переписали в соответствии с реалиями тогдашнего бытия:
Чижик, чижик, где ты был?
На Фонтанке кофе пил.
Кофе?! Кофе?! Врешь ты, брат!
Ты ведь пил денатурат.
Игорь Шушарин,
47news
Цитируемые источники:
Великий князь Александр Михайлович. "Воспоминания". М., 2015; Зинаида Гиппиус. "Живые лица. Стихи, дневники", Тбилиси, 1991; Максим Горький. Книга о русских людях"., М., 2014; Великая княгиня Мария Павловна. "Воспоминания", М., 2013; Константин Паустовский. "Повесть о жизни"., М., 2014; Starosti.ru