"Не пускайте своих детей в Синематограф!" Это похоже на - "Не ходите дети в Африку гулять". Мы расскажем, как кино, прежде всего, укрепляло самодержавие.
В первых числах февраля 1906 года уездный город Александров Владимирской губернии кратковременным визитом почтило семейство господ Волконских. Во главе с чиновником по особым поручениям при московском генерал-губернаторе, светлейшим князем Александром Петровичем Волконским. И вот в один из вечеров почтенное семейство Волконских с малолетними детками намылилось в местную, уездную киношку
Если кто не в курсе: по тем временам в ходу были крохотные, продолжительностью около 5 минут ленты, из которых склеивали программы. В первом блоке - хроника и видовые картины, во втором — жанровое кино. В тот день хроника у гастролеров была импортная, французская. Одна из них повествовала о подрыве "Петропавловска" на рейде Порт-Артура, и патриотически настроенные князья Волконские напряглись. А следующий сюжет и вовсе поверг: работая под документалку, французы сняли постановочный сюжет о мятеже на "Потёмкине", в том числе, натуралистично изобразив сцену расправы матросов с офицерами. Похватав детей, московские випы, в ужасе бросились на выход.
Тем же вечером светлейшая княгиня накатала телегу начальнику супруга - московскому генерал-губернатору Владимиру Джунковскому: "Мы решили доставить удовольствие детям и, проходя мимо синематографа, взяли места с боя и взошли Публика состояла из крестьян, множества солдатиков и молодежи - будущих солдат. Между прочими картинами мы присутствовали при бунте на "Кн. Потемкине". Матросы (на экране) волнуются и ловят проходящих офицеров: бросают их за борт - только и видно, как летят мундиры за борт, публика неистово гогочет. "Во как расправились!" - слышались возгласы. Должно ли подобное вызвать смех, и у кого именно, у солдат? Не могу понять, как можно разрешить столь ужасное зрелище".
Получив письмо, Джунковский (будущий шеф жандармов Всея Руси) принял меры. Очевидная оплошность цензоров обернулась отставкой губернатора, действительного статского советника Ивана Леонтьева, проморгавшего крамолу на вверенной губернии.
Еще в начале правления Александра II функцию цензуры передали из Министерства народного просвещения в МВД, где ею занималось Главное управление по делам печати. Вплоть до 1905 года основой российского цензурного законодательства оставался Цензурный устав, принятый еще в 1828-ом. Его ключевой, 3-й параграф гласил:
"Произведения словесности, наук и искусств подвергаются запрещению цензуры на основании правил сего Устава:
а) Когда в оных содержится что-либо клонящееся к поколебанию учения Православной Церкви, ее преданий и обрядов, или вообще истин и догматов Христианской веры.
б) Когда в оных содержится что-либо нарушающее неприкосновенность Верховной Самодержавной Власти, или уважение к Императорскому Дому и что-либо противное коренным государственным постановлениям.
в) Когда в оных оскорбляются добрые нравы и благопристойность.
г) Когда в оных оскорбляется честь какого-либо лица непристойными выражениями или предосудительным обнародованием того, что относится до его нравственности или домашней жизни, а тем более клеветою".
Кинематограф добрался до России весной 1896 года и сразу был вынужден подчиниться цензурным ограничениям. Поначалу это правило строго действовало лишь в отношении показа царской семьи: демонстрация кинолент с изображением "Священной Особы Государя императора, Августейшей Семьи и всего Царствующего Дома" допускается "не иначе как по получении разрешения Придворной Цензуры".
Согласно циркуляра от 21 марта 1911 года, царскую хронику следовало крутить отдельно от основной программы (начало и конец трансляции обозначался поднятием и опусканием занавеса) и без музыкального сопровождения (вдруг тапёр сбацает что-нибудь фривольное?). При этом демонстрация должна вестись не автоматическим, а ручным способом, дабы августейшие особы не выглядели на экране суетливо-комичными.
Рассказывает Ян Левченко, доктор философии: "Она (царская хроника.) была чем-то вроде светской хроники для широких слоев населения, аналогом дешевого глянца. Ее показывали перед киносеансом, точнее, программой, где сначала шла видовая познавательная картина, а в конце — комедия, вечерами — эротика. Так что структура советского киносеанса, когда сначала идет официальный киножурнал, а потом фильм, ради которого люди в кино и пришли, появилась до революции. Целью показа официальной хроники была демонстрация нерушимого единства народа и государства". (Ист. - postnauka.ru)
Сам Николай II кинематограф не особо жаловал, видя в нем лишь низкопробную балаганную забаву. Цит.: "Пустое, никому не нужное, даже вредное развлечение. Только ненормальный человек может ставить этот балаганный промысел в уровень с искусством".
Схожей с государем позиции придерживалась церковь, считавшая кино "бесовским зрелищем". Православная церковь имела статус госучреждения, и когда дело касалось ее ведомства, могла официально выступать в роли запрещающей инстанции. Так, по требованию Синода и существовавшей при нем духовной цензуры был введен ряд запретов на показ в фильмах сцен из Ветхого и Нового завета, на изображение Христа, Богородицы и прочая. Вплоть до Февральской революции держался запрет на игровое актерское изображение на экране представителей духовенства. Любые кинопоказы запрещались в течение последних трех недель Великого поста - убытки тогда несли и производители фильмов, и прокатчики, и владельцы кинотеатров.
Для духовных лиц посещение кинотеатров было равносильно согрешению, за него полагалось наказание. Митрополит Филарет взывал к бдительности родителей: "Не пускайте своих детей в Синематограф!"
Справедливости ради стоит отметить, что схожие проблемы существовали и в других странах. К примеру, в дореволюционной России был очень популярен кинематограф Дании. Секс-символ немого кино, датчанка Аста Нильсен вспоминала: "Возбранялось показывать крест на экране; вырезали целую сцену, где я играла больную девушку, лежавшую в католической больнице, где в полном соответствии с действительностью на стене висел крест".
Революция 1905-го года породила неразбериху в сфере цензуры. 17 октября был обнародован Манифест, согласно которому всем поданным империи "даровались незыблемые свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний, союзов". В России случилось небывалое - ослабление цензуры по всем идеологическим фронтам. "Была завоевана свобода печати. Цензура была просто устранена", — писал об этом времени Ленин. Но, увы и ах! После "четырнадцати месяцев свободы" снова наступили годы реакции, "цензурная форточка" захлопнулась. В том, числе и для киношников.
В феврале 1908 года новым московским градоначальником назначили генерал-майора Александра Адрианова — бывшего военного судью столичного военно-окружного суда. Распоряжением Адрианова при канцелярии градоначальника впервые учреждалась должность цензора кинематографических лент. Московский опыт быстро распространился на другие регионы, и уже к концу года в Империи сформировался штат киноцензоров. Специально для них разработали дээспэшные методички про можно и нельзя. Например, народные гуляния — можно, политические сборища — нельзя. Забастовки, и все, что к ним относится, — отказать. Убийства можно, казни — нельзя. "Изображать сцены ухаживания, объяснения в любви, поцелуи" можно, но, при условии, что эти сцены "не заключают в себе признаков развращенности".
Дореволюционная цензура была карательной: цензор мог запретить выход фильма в прокат или же настоять на определенных коррективах, но в сам процесс его создания не вмешивалась. Приходилось идти на всевозможные ухищрения и щедро раздавать взятки за получение прокатного удостоверения. Русский советский писатель Лев Никулин вспоминал, как это делалось в Москве: "В просмотровом зале, пользуясь темнотой, на столик клали золотой портсигар. Просмотр кончался, цензор "по рассеянности" отправлял в свой карман портсигар, и фильм благополучно выпускали на экран". (ист. — "В царстве теней" // Искусство кино, №5, 1949).
Получить прокатное удостоверение — полдела. Так как единого цензурного органа для кинолент не существовало, они повторно цензурировались в каждом городе и местности, независимо от полученного при выпуске разрешения. Посему фильм, разрешенный к демонстрации в одном городе, вполне мог быть запрещен в другом. На местах функцию цензуры осуществляли приставы. А где приставы, там без "портсигара" - обратно никуда. За каждым районом города был закреплен свой пристав, и нередко случалось, что картина, запрещенная в кинотеатрах одного участка, спокойно шла в других. Доходило до абсурда: на четной стороне Невского киношная "Анна Каренина" запрещена, на нечетной — разрешена.
По устоявшейся традиции, если кинопрограмма шла вечером или ночью, в конце, на сладкое, крутили эротические ленты. Они пользовались у зрителей огромной популярностью, чаще всего были французские, а потому получили название "парижский жанр". Содержание подобных фильмов сводилось к изображению похоти в тех пределах, что допускались цензурой. Но царская цензура в большей степени была озабочена тем, чтобы на экраны не попадала разного рода крамола, а на эротические киноизыски поначалу смотрела сквозь пальцы. Чем и не преминули воспользоваться киношники. Когда в программе присутствовали фильмы "пикантного содержания" (так в афишах), владельцы кинотеатров повышали плату за вход. Но вскоре отечественные дельцы освоили массовое производство собственной "клубнички".
С началом Первой мировой войны цензура кинематографа ужесточилась, у крупных российских кинопромышленников нарисовались серьезные проблемы, связанные с обходом цензурных барьеров. В частности, МВД запретило показ фильмов, которые "могли бы вызвать нарушения общественного порядка, оскорбить религиозные, патриотические и национальные чувства". Ничего не напоминает? А вот разного рода мелких кинохалтурщиков стали теребить меньше.