Случайность, а затем 40 часов телефонных разговоров журналиста 47news закончились падением бизнесмена. Историю начнем: "Вы не поверите".
Излагаю от первого лица. Иначе нужно брать интервью у самого себя.
Буквально перед Новым 2024-м годом, дня за два, в редакции я заваривал кофе. Звонок.
– Это Евгений? …
- Есть такое.
– Я могу вам рассказать про убийства, если вы об этом напишете.
Подобные персонажи порой звонят, а опыт подсказывает - каждый десятый чудак выводит на толковую новость.
Интересуюсь, с кем имею честь разговаривать, смотрю на высветившийся номер – какая-то длинная иностранная чепуха. Голос мне отвечает, что не важно кто он, а мне нужно лишь ответить, готов ли я к публикации. Еще какие-то звуки, чувствую полнейшую ерунду, раздраженно обрываю: представитесь – поговорим. И забываю, так как кофе перелился через края чашки.
Через минуты две тот же звонок. Еще более нервно – вытираю лужицу – повторяю, мол, сначала ваше имя. Хотя интуитивно понимаю, что не псих и голос бывалый. Ладно.
Вечером стою в пробке, третий звонок. Делать в веренице машин настолько нечего, что вгоняю себя в философское настроение и соглашаюсь на беседу без паспортных данных. Минут через десять до меня доходит, что голос говорит о реальных событиях. Понимаю на опыте: есть словечки, крохотные метафоры, обороты, коим сегодня неоткуда взяться.
Они как акцент. Трудно объяснить: не ударил ножом, а нажал; не убит, а упал; не пистолет, а плетка; не завалили, а нашел себя. Это не жаргон, это еле уловимая интонация тех, кто жил темной жизнью.
Стало интереснее, и я перестал требовать имя собеседника. Причем, разговаривали мы долго, притираясь друг к другу, аккуратно переходя к существу вопроса. Я имею в виду не конкретный звонок. С начала января, буквально каждый день я претерпевал лишения службы. Причем, как правило, в одно и то же время – часам так к семи вечера по Москве.
Вскоре я понял, что человек где-то сидит, в смысле - отбывает наказание. И засел крепко. (В зависимости от засиженного голос арестанта становится особенным). Бесконечные кружения вокруг да около привели меня к забытому, но понятному в Петербурге убийству.
В январе 2000-го в общежитии на Сиреневом бульваре бывший сотрудник СОБР Максимов получил восемь пуль. Он входил в группировку "ферганских".
Голос даже не скрывал своего участия в ликвидации. Причем, давал те подробности, что не были указаны ни в каких СМИ. Я даже сам съездил в ту общагу, измерил расстояние от лифта до жертвы – все сходится. Настало время спросить конкретно – в чем его интерес?
Оказалось, вот так: он называет заказчика убийства Максимова, дает полный расклад, а я иду к состоятельному заказчику - он же петербургский бизнесмен - и вываливаю ультиматум: либо 60 миллионов, либо публикация. Ух, ты!
- Моя доля? – спрашиваю.
- 10 миллионов, - отвечает.
Пошла раздача. Пасую: "Вы действительно считаете меня сумасшедшим?".
Занимательно и то, что мы с самого начала и до упора всегда общались на "вы". Стиль. Он мне звонил вечерами, а я же двигаюсь, а вокруг-то люди разные. Представьте, сижу с серьезным чиновником и говорю ему: извини, мне надо по убийству бес его знает с кем поболтать. Еду в машине, сын рядом, слушает на громкой откровения. На работе нахожусь, ребята слышат голос на громкой связи – подходят. Машу им – отвалите, не анализируйте. Смешно и нервно, но не зря.
Закопав вариант с банальным вымогательством, мы начали рассуждать о замене плана, а в перерывах я пытался понять, откуда он мне звонит. Анализ постоянно меняющихся телефонных цифр привел меня в Израиль. Еще не легче.
Наверное, уже на десятом звонке здороваюсь: "Шалом". И он проговаривается. Дословно: "Тут из меня сделали чудовище!".
Дедукция элементарная дала основание вбить в поисковик – "Израиль, осужден, сидит, чудовище, россиянин …". И чуть ли не в первых строках вылетает Дмитрий Карлик, осужденный к шести пожизненным срокам.
В октябре 2009 года в престижном районе Тель-Авива вырезали семью – четверых взрослых и двоих детей. Спецслужбы Израиля догнали подозреваемого в Египте, суд отмерил ему шесть пожизненных. Это и есть россиянин Дмитрий Карлик, входивший в Петербурге в группировку "ферганских".
В ближайший его звонок я ему с порога и вставил: "Здравствуй, Карлик!". Он рассмеялся, и общение началось по-настоящему продуктивно. Назвал заказчика, второго исполнителя, щепетильным образом поведал, как они следили за спецназовцем, в чем был смысл, где брали стволы и куда их сбросили. Рассуждали мы и об исторических предпосылках гангстерской бойни.
Выкладываю фрагмент разговора, где Карлик доходчиво рассказывает о нравах и амбициях в своей бригаде. Под "Термосом" от подразумевает петербургского предпринимателя Олега Каштело.
Мне нужно объясниться: на мой вкус, через четверть века вмешиваться в такие сюжеты надо исключительно с исследовательских, социологических позиций. По научному счету, они сами себя изничтожали на прочих равных условиях.
В 90-е из славного города Фергана в Петербург прилетели четверо спортсменов: Хасан, Свирид, Мирон и Каштело. Соорудив бригаду, они зарекомендовали себя. Но большие деньги поделить не смогли, вот и начали друг друга изничтожать.
Если первая мотивация Карлика – заработать - была хоть внятна, то второй мотив, зачем он все это говорит – залег мне в душу по-настоящему. В его картине мира, если он признается в убийстве Максимова и потянет остальных, то его должны на время следственных действий этапировать в Россию. Дальше его логика сработала так: когда его привезут, а он все покажет-расскажет, то его как гражданина РФ не смогут отдать обратно в Израиль. Следовательно, осудят в Петербурге – к какому сроку неважно, так как он сразу же маханет на СВО. Блестящая комбинация.
Эти рассуждения Карлика я вынужден был выслушивать много раз и не парировал: "Вы действительно считаете, что Израиль отдаст человека, убившего шесть его граждан?". Лишь глубокомысленными "угу", "ага" я поддерживал эту ахинею.
Тем временем я иронизировал над порядками в тюрьмах Израиля, где пожизненные арестанты могут так легко и негласно звонить куда вздумается. И получил информационный удар. Оказывается, Карлик звонит мне легально. Он давно подал иск, и суд разрешил. Живут же люди.
- Так наши разговоры слушают и записывают, – предъявил я ему, хотя, а мне-то что? У каждого свои развлечения.
Все же петербургского бизнесмена, заказавшего Карлику спецназовца, утопило не это. Силовое решение я принял, когда Карлик подробно описал мне убийство совсем другого человека.
Я сначала не понимал, зачем они это сделали: Карлик, Каштело, … приехали на авторынок на проспекте Энергетиков, увидели АУДИ, заманили хозяина, придушили, отвезли в гараж, перебили шею, забрали АУДИ … Несколько раз переспрашивал, к какой группировке погибший имел отношение?
- Да ни к какой. Мы его просто увидели, он случайный человек, а машина понравилась.
Я молчал несколько секунд и у меня чуть не вырвалось: "Ну вы упыри!". Я оборвал себя на: "Ну вы …". В эту секунду я решил.
Подробно выясняя все по этому убийству, в паузах еще подливая Карлику, что по двум убийствам его быстрее привезут в Россию, я связался с товарищами из уголовного розыска. Вкратце обрисовал ситуацию, скинул им штук двадцать аудиодорожек. Лови.
Дальше, как вы понимаете, все превратилось в технику исполнения. Подняли дело по убийству Максимова, с трудом, но нашли дело по без вести пропавшему (им оказался известный ленинградский спортсмен). Как говорится, советская милиция разобралась, а Следственный комитет Петербурга соединил это все в одно производство. Причем, на финальной стадии моих милых бесед с Карликом я ему сообщил о следователе и дал телефон следователя. Следователю он еще долго выносил мозг, требуя каких-то гарантий. Это он зря – СК расшифровал примерно 40 часов аудиозаписей.
Олега Каштело арестовали в феврале, вскоре он признал заказ. Обосновал: "Они шесть раз хотели меня убить". Но процесс требует предъявления обвинения и Карлику. СК пробился через международные соглашения, долетел до Тель-Авива. Что, собственно, 8 октября и продемонстрировало ведомство в своем телеграм-канале.
Ну дадут Карлику еще годков десять. На репутацию не влияет. Когда Каштело избирали меру пресечения, я пришел в суд. С расстояния метра в полтора смотрел на бывалое лицо.
- Вы закончили филологический факультет ленинградского университета. Какой язык? – неожиданно спросил я.
- Португальский, - осторожно ответил он.
- Ваша кафедра романской филологии была чуть ли не напротив нашей, – я же учился примерно в то время и в тех же коридорах.
Каштело медленно пытался понять. Обстановка не располагала объясниться, за что ему прилетело.